|
Михаил Дымшиц (Москва) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
ВведениеБазовой гипотезой общих и когнитивных психологии и лингвистики, социологии (социолингвистики и различных разделов социологии коммуникации), и многих других видов деятельности, пытающихся описать процесс коммуникации, является представление о ментальных картах (отношениях фигура-фон, фильтрах восприятия, "возможных мирах" и т.д.). Под "ментальными картами" под любым возможным названием подразумевают специфические (для конкретных культуры, общества, социальной группы, человека) способы организации процессов восприятия, переработки и хранения в памяти и трансляции информации о окружающем (в том числе о собственном отрефлексированном) мире. Их изучением с разных позиций занимаются разные направления и разделы социолингвистики и когнитивной психология, но прежде всего лингвисты и семиологи.Безусловным достижением послевоенного развития наук о человеке и обществе является признание факта специфичности таких карт и их влияние на мышление и поведение не только для различных культур, этносов и обществ, но и специфичности ментальных карт различных социальных групп одного общества и конкретного человека. Специфичность ментальных карт определяется и проявляется в предпочтении использования определенных слов и грамматических структур из возможных в данной культуре и языке. На уровне культур такую специфику ментальных карт задают культурно-специфические слова и грамматические уникалии, а на уровне групп одной культуры и общества - предпочтение определенных слов и грамматических форм, структурирующих опыт человека и зафиксированных в текстах в широком значении этого слова (писаниях, преданиях, изображениях и т.д.). Основные уровни ментальных карт и соответствующие им лингвистические проявления отражены в Табл.1., а терминологические параллели в различных областях знания в Табл.2. Таблица 1. Уровни ментальных карт, их интерпретация и соответствующие лингвистические проявления.
Таблица 2. Терминологические параллели в различных областях знания
Особенностям российской культуры на "верхних" - начиная с "верований" уровнях ментальных карт посвящено довольно много работ, написанных с разных позиций и посвященных разным аспектам. Но мне бы хотелось сослаться в этой связи на работы Ю.Степанова, И.Мельчука, М.Маковского и, к сожалению законченный, корпус работ Ю.Лотмана, а также на многочисленные публикации социологов, посвященные динамики и изменениям "идентификации" и "верований" россиян в процессе реформ последнего десятилетия. Работ же, посвященных системе мета-программам и репрезентации в русском языке, автору не известно. Освещение отдельных аспектов этой темы можно найти в работах по семантике русских предлогов, семантике словообразования в русском языке и т.д., но в этих работах декларируется и используется типичный лингвистический подход "как тот или иной смысл может быть выражен в русском языке?" и сознательно игнорируется вопроса "как часто конкретная форма (и, соответственно, смысл) используется в речевой практике?" (см. Введение в Улуханов И.С., "Единицы словообразовательной системы русского языка…", М., 1996). Для реконструкции же ментальных карт важен именно ответ на вопрос "Как часто используется та или иная форма, модель в языке?", чем описание всех возможных вариантов . Мета-программыМета-программами в НЛП называют "фильтры восприятия, которые действуют в нас привычным образом", т.е. определенные позиции восприятия, интерпретации и описания событий и объектов. В настоящий момент описано более 20 мета-программ, все из которых имеют те или иные параллели в "академической" психологии (так, метапрограмма "движение 'к' - движение 'от' " имеет параллели в соответствующих моделях мотивации, метапрограмма "проактивный - рефлексивный" имеет параллели в характерологических классификациях и т.д.). Преимуществом использования понятия "мета-программа" по сравнению с некоторыми психологическими критериями является прежде всего ориентация НЛП на "прямое" выражение той или иной системы психологической классификации в языке и поведении, а не на дифференциацию на основе согласия с теми или иными вопросами опросника, составленного на основе гипотезы исследователя о возможной дифференциации людей. Основы системы мета-программ НЛП формулировали люди, языком повседневного общения которых был английский и большинство мета-программ обладают хорошей дифференциацией именно для носителей английского языка. В принципе признается, что будучи по своей природе лингво-поведенческими характеристиками диагностики (одно из руководств так и называется Language and Behavior Profile), причем ведущим является именно лингвистическая составляющая, та или иная мета-программа может быть недиагностируемой в конкретной культуре из-за языковых ограничений. На семинарах рассказывается о культурах (часто весьма экзотических для россиян), в которой отсутствуют возможности для прямого выражения той или иной мета-программы или наличие какой-то своей, высокоспецифичной, отсутствующей в большинстве культур. При этом относительно возможности прямого переноса той или иной мета-программы с английского на русский язык сомнений никогда не возникало ни у тренеров, ни у участников, но попытка практической диагностики и использования некоторых мета-программ в социологических исследованиях закончилась неудачей. Сбой именно в области социологии позволил, с одной стороны, выявить не валидность, а с другой стороны, понять причину такого "позднего" (первые данные относятся к 1996 году) выявления этой не валидности. Исторически сложилось так, что распространение НЛП связано прежде всего с семинарами и с непосредственным общением с "родоначальниками", а не текстами, как в большинстве научных направлений. Практически все, использующие НЛП в своей практике, лично знают не только писание, но и являются создателями и носителями "предания", т.е. прошли ту или иную форму обучения если не у основателей, так у "апостолов" направления. Большинство семинаров в России в начале 90-х годов были не только очень эмоционально важны для их участников (не только из-за профессионального интереса, но в силу множества самых разных уже исторических причин), но и сопровождались очень хорошим, "семантическим", переводом, т.е. участники семинара легко воспринимали смысл сказанного за счет всех вербальных и невербальных паттернов ведущего и переводчика. Большинство участников этих семинаров были психотерапевтами, педагогами, организационными консультантами, т.е. профессионалами, диагностирующими и проводящими корректирующую работу в процессе непосредственного контакта, и использование сформированных критериев в работе проблем не вызывало, не вызывает и вызывать не будет. При социологическом исследовании между исследователем и респондентом имеется интервьюер, который должен стремиться к минимизации личного влияния при опросе, тем более ему запрещено разъяснять смысл вопросов, т.е. профессиональный интервьюер работает как сканер, а не как программа распознавания текстов. И минимизация не-вербальных компонентов в системе вопрос-ответ привела к тому, что социологически развести людей на группы, ориентированных на "возможности - процесс" не удалось. Анализ задаваемых вопросов и попытка их редакции не привели к удовлетворительным результатам и возникла проблема, восходящая своим решением к гипотезе Уорофа (а еще раньше, к взглядам Гумбольда) о заданности процедур восприятия и мышления грамматикой используемого человеком языка. Т.е. в ситуации не личного высокомотивированного общения, в процедуре социологического интервью с его условиями минимизации длины вопроса и избегания объясняющих рассуждений и метафоризации, в рамках грамматики и словообразования русского языка сформулировать дифференцирующие вопросы для мета-программы "суждение" (reason), различающей "возможности" и "процесс", не удалось. Более глубокий лингвистический анализ выявил целый ряд принципиальных проблем не только с программой "суждение" , но и рассогласование с заложенными в мета-программах моделями времени. Как в самих мета-программах, так и во многих процедурах НЛП (в том числе "базовом" представлении НЛП о "хорошо согласованном результате") большое внимание уделяется организации времени; кроме собственных двух мета-программ - "включенное - сквозное время" и "ориентация во времени", - временные критерии используются для диагностики еще нескольких мета-программ, в том числе таких активно используемых, как "движение 'к' - движение 'от' ", "то же самое - различия". Проблема в данном случае была та же, как и мета-программой "суждение": исходным языком для описания мета-программ времени был английский, со своей довольно подробной системой времен и организацией временных форм, а в русском языке система времен принципиально иная. Первичной причиной рассогласования мета-программ на базах английского и русского языка, на мой взгляд, является прежде всего различие в системах и образовании временных форм, а проблемы с программой "суждение", а также с понятием "результат" в русском языке являются уже следствиями. Проблема "результата в будущем времени" в русском языкеДля обсуждения проблемы будущего времени в русском языке необходимо осознавать, что система словообразования в русском языке носит преимущественно "флексивный" характер, т.е. модификация смысла слов происходит прежде всего добавлением к корню слова (которое может изменяться выпадением или чередованием звуков) различного рода приставок, суффиксов и окончаний, семантическое значение которых может быть не однозначно, или одно и тоже семантическое значение может быть выражено различными способами. В английском же языке словообразование носит характер "агглютинации", при котором к неизменному корню слова добавляется однозначные стандартные аффиксы. В английском также широко используется система артиклей, полностью отсутствующая в русском языке, а также несравненно больше и обязательно для определенных грамматических форм используются различного рода вспомогательные слова, для русской грамматики являющимися необязательными. При рассмотрении этой проблемы необходимо учитывать несколько вводных условий: 1. По признанию лингвистов (см. Апресян Ю.Д. и др. Новый объяснительный словарь синонимов.., 1997), в русском языке "результативное значение" можно описать только в прошедшем времени: "он отнес", "я выкопал", "она пришла", "я уже сделал". 2. Попытка сформулировать результат в будущем времени сталкивается с определенными трудностями: грамматически фраза становится неоднозначной. Фразы типа "он отнесет", " я выкопаю", "она придет" или "я сделаю" могут относиться как к настоящему, так и к будущему времени (добавлением слов "сейчас" или "потом" соответственно). В литературе даже можно встретить крайнее мнение, что в русском языке отсутствует будущее время и он задает жизнь "в продолженном в бесконечность настоящем". 3. Формирование "отглагольных существительных" для номинализации деятельности очень часто происходит путем прибавления группы "-ние" (типа "проектирование", "рекламирование", "копание") что по типу образования очень близко к номинации "состояний" (типа "переживание", "волнение"), в которых собственно деятельность, как изменение внешнего мира или своего отношения, в прямую не предусмотрена. Второй распространенный тип образования номинации деятельности основан на добавлении окончания "-во" (типа "строительство", "издательство"), и образованное слово, также по форме близкое к словам "состояние" типа "обжорство", используется как для называния деятельности, так и, например, места ("строительство") или организации ("издательство"). Для сравнения, в английском языке "отглагольные существительные" часто являются "инговой" формой глагола (-ing), не теряя "деятельностного" содержания. Таким образом, попытка или задать действие в будущем или задать деятельность из настоящего в будущее сталкивается на уровне грамматики с не решаемой проблемой - в языке нет однозначной формы ни для того, ни для другого. Учитывая отсутствие также "продолженных" форм глаголов в языке, носитель русского языка попадает в ментальную ловушку: время для него дискретно и отсутствуют грамматические возможности для организации перехода из прошлого в настоящее и будущее. В такой ситуации - дискретность и отсутствие переходных форм - возникает возможность "перетасовывать" события во времени и сами времена как угодно, с чем мы и сталкиваемся в социальной и психотерапевтической практике. В практике НЛП получается, что задание линии времени как "континуума" и оперирование на ней является процессом более пара- и невербальном, чем заданном грамматической структурой языка. Вне сомнения, что на индивидуальном уровне эта проблема решаема, но для носителя русского языка это требует определенных эмоциональных и мыслительных усилий и, как следствие, приводит к ментальной и социальной маргинализации (что и демонстрируют в той или иной мере представители бизнеса, успешность которого во многом определяется правильным и эффективным управлением времени; в более общем виде это отражается в маргинализации ЛЮБОЙ успешной группы). Является ли "движение" и "инструментальная деятельность" частью "кинестетитики"?Практически все таблицы лингвистических предикатов сенсорных репрезентативных систем содержат в разделе "кинестетика" слова, описывающие "движение" ('уйти', 'стоящий', 'двигающийся через' в Р.Бэйли "НЛП-консультирование"; или 'вручать', 'держать', 'задержаться…' в "Введение в НЛП" Дж.О'Коннор и Дж.Сеймор, или 'вхожу', 'дрожать' в "Там, внизу, - не только черепахи"), а также встречающиеся в различных материал включение как кинестетических слов, связанных с действиями, описываемых как "инструментальная деятельность" ('делать', 'работать', 'копать' и т.д.). По сложившемуся у меня мнению, это является ошибочным по нескольким последовательным причинам: 1. "Системы репрезентации" включают только те "пять несомненных чувств, посредством которых мы соприкасаемся с миром" ("Структура магии" Дж.Гриндер, Р.Бэндлер, СПб, 1996. с. 284), а "в придачу к этим сенсорным системам у нас есть еще языковая система, …, чтобы репрезентировать собственный опыт" (там же). 2. "Движение" является не формой "восприятия мира", а формой "действия в мире", что уже само по себе достаточно для выделения его в отдельную группу. 3. "Движение" может восприниматься любой репрезентативной системой ("он услышал, как рядом прошел человек" или "он увидел идущего человек" или "он почувствовал, что рядом идет человек" или "он догадался, что рядом идет человек"), но сами по себе ни одной из них не определяются. 4. Необходимость физических действий для осуществления "движения" еще не является обязательным для восприятия этих действий как кинестетических, ср. "он легко побежал…" и "он радостно побежал…"; первый вариант безусловно является кинестетическим, а второй явно относится к дигитальным (как все слова не-метафорической эмоциональной оценки). 5. Наличие у "движения" собственных субмодальностей, таких как "включенность" (собственное "движение" или "перемещение" под действием каких-то других сил), "скорость" (неподвижность, медленная, быстрая), "место" (где просходит: в центре, внизу, верху, впереди, сзади, сбоку и т.д.), "направление" (куда: через, наверх, вниз, в сторону, вперед, назад, возвращение), каждое из которых имеет свое психосемантическое значение и часто 'парестезии' с кинестетической системой. Относительно "инструментальной деятельности" существует еще одно основание для выделения её как отдельной группы описания субъективного опыта: наличие слов, однозначно относящихся как к репрезентирующим системам, так и к области деятельности (писать, выступать, рисовать, смотреть и т.д.), так и наличие слов только описания деятельности (делать, работать, копать и т.д.). Строго говоря, процессы восприятия, переработки и трансляции информации являются такими же видами деятельности, как указанное выше движение или перемещение, т.е. относящиеся к уровню "поведение", что позволяет значительную часть глаголов, включаемых традиционно в "системы репрезентации" включить также в систему "деятельности". Подобная "двойная" интерпретация части слов позволяет решить проблему связей двух уровней описания через элементы, непосредственно входящих в оба уровня, а не через сопоставление различных элементов. | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Посмотрим с начала? |
Back